«Давайте вспомним про войну»

Война навсегда остается в памяти народа, даже если с её окончания проходят годы и десятилетия. Стихи и картины о великих победах и великих трагедиях Великой Отечественной войны позволяют нам проникнуть в саму суть, в ткань прошлого, сердцем и душой проживая один из самых важных моментов истории.

Мало кто знает, что художник Александр Лактионов изобразил на знаменитой картине "Письмо с фронта" реальных людей. Картина, принёсшая художнику всесоветскую славу, а также Сталинскую премию, изображает близких и соседей солдата-фронтовика за чтением его долгожданного письма с фронта.

В годы войны Александр Лактионов вместе с Ленинградской академией художеств был эвакуирован в Узбекистан, а потом переехал в Загорск (будущий Сергиев Посад). Северная стена Троице-Сергиевой лавры в 1930-е годы была перестроена. Арочные проемы заложили кирпичом, коридор разделили перегородками. Получилась большая коммунальная квартира.Одну из комнат-клетушек и занял с семьей художник.

Замысел картины родился внезапно. Летом 1943-го к Александру Ивановичу обратился с просьбой солдатик, искавший дом своего фронтового друга, чтобы передать его близким письмо. Взгляд художника сразу выхватил и потертую, обгоревшую шинель, и стоптанные сапоги, и треугольник в перевязанной руке солдата. Живо представил, как домашние будут читать послание с передовой. А потом еще много раз перечитывать вместе с соседями...

Писал полотно художник уже в послевоенные годы. Причем - с натуры. Бывалый фронтовик на картине, который смолит самокрутку, - это 24-летний десантник Владимир Нифонтов. Как вспоминали жители Загорска, Владимир был орлом, - статный, с обворожительной улыбкой. Лактионов изобразил его на картине инвалидом, с палочкой. На самом деле фронтовику посчастливилось вернуться с войны целым и невредимым.

Работал над картиной Александр Лактионов только по утрам, когда светило солнце. Писал полотно около двух лет, за это время художник и фронтовик крепко сдружились.

Рыжеволосая девушка с красной повязкой "ПВО" на руке - Ольга Быстрова. Вместе с мамой, бабушкой и братишкой она жила в соседней с Лактионовыми комнате. В 1941 году Быстровым пришлось покинуть родной хутор на Смоленщине. От наступавших фашистов бежали, в чем были. Сначала оказались в Рязанской области, где жили по чужим углам. А потом дядя, который контуженным вернулся в Загорск с войны, позвал их к себе. Маму взяли работать конюхом, дали комнатку. По рассказам Ольги, в коммуналке жили дружно. Кто распахивал на окраине огороды, кто держал в стайках коз - делились и овощами, и молоком.

А в редкие часы отдыха жена художника, тоже Ольга, доставала из шкафа красивые платья, которые привезла из Ленинграда, и наряжала тезку на танцы. Ольгу любили за веселый нрав. Все запомнили, как 9 мая 1945 года она с гармонью ходила по улицам с песнями, пока не онемели пальцы и не сел голос. Но даже шепотом продолжала подпевать прохожим.

Когда Ольга Быстрова позировала художнику, ей было 19 лет. С фронта она не дождалась ни отца, ни старшего брата. Спустя годы узнала, что брат подался к партизанам и подорвался на мине. Где сложил голову отец, так и не узнала. От обоих не пришло ни единой весточки. Письмо с фронта она дождалась только на картине художника.

Мальчика, читающего письмо, Александр Лактионов писал со своего сына Сережи, девочку - с Риты Лобановой, которая жила по соседству. В начале войны ее семью из Смоленска эвакуировали в Куйбышев. Отец ушел на фронт и пропал без вести подо Ржевом. Тоже, как и Быстровы, долго скитались, пока не получили весточку от тети из Загорска - та настоятельно звала к себе.

Ну а пожилая женщина на картине - Ритина бабушка. Ей было уже 57, неподвижно позировать, "печься на солнце", ей было нелегко. Чтобы не уставали ноги, она обувала старенькие тапочки. И при каждом удобном случае старалась сбежать в огород.

После войны Маргарита Лобанова окончила химико-технологический институт, работала технологом. Однажды в журнале "Огонек" напечатали на всю страницу картину "Письмо с фронта". Маргарита вырезала репродукцию. Забранная в рамочку, она долго висела у нее в квартире. Когда Лактионов получил за картину Сталинскую премию 1-й степени, часть ее он отдал на восстановление народного хозяйства. А Рите подарил большую куклу в розовом платье. Ни у кого в округе не было такой...

Родина. Документы Победы. Письмо : приложение к журналу, 2020, март.

Рубрика «Давайте вспомним про войну»

«Давайте вспомним про войну»

За всю историю существования вооруженных сил Советского Союза только две дивизии были названы в честь своих командиров. В гражданскую войну это была Чапаевская дивизия, во время Великой Отечественной - 8-я Гвардейская ордена Ленина Краснознаменная ордена Суворова Режицкая имени И.В. Панфилова стрелковая дивизия.

12 июля 1941 года по приказу правительства в Алма-Ате началось формирование 316-й стрелковой, впоследствии героической Панфиловской, дивизии. В течение месяца дивизия пополнялась командами призывников из разных районов Казахстана и Киргизии. Дивизия состояла из трех стрелковых полков, артиллерийского полка, батальона связи, отдельного саперного батальона, отдельной автороты, медсанбата, отдельной разведывательной мотострелковой роты, полевого хлебозавода, полевой почтовой связи и гурта скота. Формировал и возглавил 316-ю дивизию военный комиссар Киргизии генерал-майор И.В. Панфилов.

Мария Алексеевна Зотова (Обыденнова) родилась в 1922 г. в селе Моисеево-Алабушка, Уваровского района Тамбовской области в крестьянской семье. В 15 лет поступила в Тамбовскую школу медсестер, а после окончания ее была направлена в г. Алма-Ата, где работала в туберкулезном институте медсестрой. 12 июля 1941 года была призвана в армию, в формирующуюся будущую Панфиловскую дивизию, с которой попала на фронт и прошла весь свой военный путь.

Из воспоминаний Марии Алексеевны: «В медсанбате я познакомилась с дочерью комдива Валей, из приемного отделения, поэтому Панфилова много раз близко видела… Помню, увидел у кого-то хромовые сапоги, которые нам специально пошили, и давай ругаться, что не кирзовые. Нам казалось это странным, ведь так ладно сидели на ноге. И только потом на фронте мы поняли, как он был прав: на кирзач и портянки любые навернешь, и по грязи любой пролезешь... А тогда уже было поздно что-либо менять.

Наш медсанбат стоял в деревне Крюково. Помню, деревни рядом: Дубосеково, Гусенево, Холуяниха... 16 ноября только обустроились, прибегают: немцы идут. И сразу первый взрыв. Я гляжу, на штакетнике, извините, чьи-то кишки висят. Потрясение неимоверное... Но тут пошли раненые и все - не до переживаний, начинаешь что-то делать и все ощущения притупляются.
Вообще на войне самое главное для медсанбата, знаете что? Перед боем избавиться от тех, кого ранило раньше. Если их не увезти в тыл - это самые несчастные люди. Мы же все внимание на свеженьких, а эти порой и умирают от того, что элементарно никто не подошел. Так обидно!

Вот тогда и приняла я боевое крещение. Нам всем было страшно от такого количества раненых. Я в те дни тоже пострадала. Мы с Ваней Вдовиным ездили за ранеными на передовую на автомашине, а тут самолеты. Все попрыгали кто куда, я с размаху в воронку. Земля же была замерзшая, жесткая, вот и получила, как уже после войны обнаружила, перелом шейных позвонков. Всю войну думала, почему шея болит, и только в 1975-м, работая рентгенологом, сделала себе снимок и обнаружила...

Немцы тогда остановились, они были ошарашены массовым героизмом наших. Они впервые видели, как люди бросаются под танки. Они говорили, что против них воюют какие-то дикари со странными глазами (у нас же много казахов-киргизов было), которые смерти не боятся.

После того боя всем, кто остался в живых, предложили вступить в партию. Буквально на следующий день. Я тоже вступила.

И тогда же к нам стали поступать раненые кремлевские курсанты. Видно было, что в обычной жизни они красивые, высокие, опрятные. Очень от наших отличались. Но среди них было много тяжелораненых, многие потеряли ноги.

Самой мне стрелять не пришлось ни разу, никого не убивала, только спасала. А самое страшное, конечно, авианалеты... Стояли мы в Черновке, двухэтажный дом, в котором был медсанбат, забит ранеными. И тут страшная бомбежка. Все разбежались, дом мгновенно опустел. Потом мы ходили, собирали своих пациентов. Убежали далеко, причем бежали и неходячие, и с шинами... Спрашиваем: «Как ты бежал?» - «Сам не знаю!»

Поэтому на войне обычно ждешь ночи, немцы ночью не воевали.

А орден Красной Звезды мне дали за второе ранение, ну и за службу добросовестную. Только все мои награды сгорели, когда у нас в блиндаже был пожар. Орден, медаль «За боевые заслуги» и знак «Гвардия» мне восстановили, а медаль «За оборону Москвы» - нет. Говорят, что такие медали уже не выпускают. Документы у меня на медаль сохранились, а самой медали нет... Такая вот я защитница Москвы.

Для меня война была работой. Есть раненые - есть работа. Кончилась война - кончилась работа. В 1948 году поступила в медицинский институт в Алма-Ате, в 1954-м по распределению поехала в Караганду. В одной больнице проработала почти сорок лет. Семья не сложилась.

С войны не вернулись мой папа, Алексей Филиппович, он погиб подо Ржевом, и старший брат Вася - пропал без вести. А брату Ивану повезло, он был наводчиком в артиллерии, три немецких танка подбил. Живым вернулся...

Сейчас мне очень обидно, что о дивизии Панфилова мало говорят и пишут. О 28 панфиловцах вспоминают, но героев-то было намного больше.

После войны панфиловцы разделились на две группы, одни собирались в Москве, другие - в Алма-Ате. Я и там, и там бывала. Но теперь мне встречаться, наверное, уже не с кем. Одна я осталась...»

Журнал «Родина», 2020, № 9

Рубрика «Давайте вспомним про войну»

«Давайте вспомним про войну»

С октября 1941 по август 1943 года город Куйбышев носил неофициальный статус запасной столицы Советского Союза. Той суровой осенью, когда фашистские танки стояли у ворот Москвы, именно сюда по распоряжению Государственного Комитета Обороны, кроме промышленных предприятий, были эвакуированы Президиум Верховного Совета, почти всё правительство СССР и большинство наркоматов. В Куйбышев была эвакуирована и творческая элита.

О пребывании Сергея Владимировича Образцова в Куйбышеве во время войны есть одна байка. Большинство эвакуированных в запасной столице жили, мягко говоря, скромно. Однако и в то время в городе была столовая, куда пускали только иностранцев – работников посольств, а также корреспондентов зарубежных издательств. В этом элитном заведении хорошо кормили. И вот однажды Сергей Образцов и актриса Рина Зеленая решили сюда пройти, изображая американцев. Они более-менее прилично оделись и, разговаривая между собой по-английски, благополучно миновали стоящих на входе милиционеров. Но, пройдя несколько метров по коридору, актёры услышали, как сзади один милиционер сказал другому:

- Смотри, Рина Зеленая с Сергеем Образцовым обедать пошли.

Он родился в 1901 году в Москве. В 1931 году Образцов основал Центральный театр кукол, которым затем руководил до конца жизни.

Когда в конце лета 1941 года поступило распоряжение об эвакуации театра кукол в Новосибирск, коллективу для этого выделили речной теплоход, хотя все понимали, что по воде из Москвы в Сибирь никак не попадёшь. Тем не менее, артисты с семьями реквизитом отправились в путь по Москве-реке, по Оке и Волге. Так они в итоге попали в Куйбышев, где коллектив задержался больше чем на месяц.

В городе на Волге в то время работал сой кукольный театр, и московские артисты с ним активно сотрудничали. По воспоминаниям современников, именно тогда между двумя театрами завязалась крепкая дружба и плодотворное сотрудничество. Раненым в госпиталях артисты привозили лучшие спектакли своего военного репертуара. Особенно популярной была постановка «Собакам - собачья смерть», в которой в острой сатирической форме изображались Гитлер, Геббельс, Геринг и другие фашистские главари.

Московский театр кукол после пребывания в Куйбышеве в конце концов по железной дороге отбыл в Новосибирск.

Рубрика «Давайте вспомним про войну»

Маска предназначена для регистрации анонимной книговыдачи

Поля для ввода:
- отдел выдачи
- дата выдачи
- выдано [отрасль] + количество (для каждой отрасли + Прочее)

Введенные данные будут отображаться в Статистических журнал (посуточном и сводном)

Статистический журнал (сводный)
- в третьей колонке "аноним" отображаем данные по аноним.книговыдачи, в четвертой колонке суммируются все показатели: персональные * коэф + анонимные.

Статистический журнал (посуточный)
- цифра (количество) суммируется на дату выдачи в колонках по отраслям.

«Давайте вспомним про войну»

Военные фотографии. Порой за ними стоят удивительные истории. Самым ярким представителем советского военного фоторепортажа, безусловно, является Евгений Халдей, фотокорреспондент ТАСС. Со своей камерой Leica он прошел всю войну от Мурманска до Берлина.

Снимок «Регулировщица Победы», сделанный в мае 1945 года известен практически каждому человеку. На нём – Мария Филипповна Лиманская.

...Весной 1942 года 18-летней Марусе и другим девчонкам из Старой Полтавки, села в Волгоградской области, в военкомате предложили идти в армию. Никто и не подумал отказываться.
Распределили в запасной полк. К фронту шли пешком, по весенним раскисшим дорогам. На привалах падали от усталости на землю, а пожилой офицер, который ими командовал, с руганью заставлял подниматься.

- Мы на него злились, а он нас спасал, боялся, что застудимся, - говорит Мария Филипповна. И все-таки заболела тогда воспалением легких. А когда выздоровела, быстро, за три дня, выучилась на военную регулировщицу. Смертельно опасная профессия на войне...

Много раз за войну смерть подбиралась близко. В Симферополе едва регулировщицы спрыгнули с грузовика, в него попала бомба. А в 1944-м, уже в Белоруссии, Маша тяжело заболела малярией.
Лекарств не было, врачи уже готовились ее хоронить. Спасла соседка по палате, у которой в сумке оказалась нужная ампула. Когда Лиманскую готовили к выписке, спасительница умерла…

С фронта Маша писала маме: "Если зайдет к тебе солдат, обязательно накорми его".

На посту регулировщицы должны были стоять по четыре часа. А зачастую - дежурили и по восемь. Случалось, падали в обморок от жары и усталости. Любимая погода - дождь, когда немцы не бомбили.

Но весной 1945 года они по-детски радовались солнцу! В тот день девушки регулировали движение на только что отбитой у фашистов площади у Бранденбургских ворот.

Как Евгений Халдей сделал свой знаменитый снимок, Мария Филипповна не помнит. Говорит, регулировщиц тогда многие фотографировали. Потом из проезжающих машин, случалось, корреспонденты бросали им под ноги фотокарточки. А запомнилась другая встреча у Бранденбургских ворот. 2 мая рядом затормозил водитель, радостно крикнул: "Победа, сестричка!". Протянул ей сверток, мол, больше подарить нечего, и уехал. Развернула - а там красивые туфельки-лодочки...

Она вернулась домой в августе 1945 года. Два километра еще оставалось до Старой Полтавки, когда Маруся не выдержала, спрыгнула с подводы и, оставив вещмешок, вброд перешла речку Еруслан, побежала короткой дорогой через поля. Так хотелось побыстрее обнять маму, сестру и брата.

В 1982 году в больницу, где Мария Филипповна работала санитаркой, пациентке-учительнице принесли журнал "Работница". А в нем - снимок молоденькой Маши на фоне Бранденбургских ворот. Только фамилия в подписи другая. Учительница написала в редакцию. И вскоре Мария Филипповна получила письмо от автора снимка с извинениями. И большими фотографиями 1945 года из майского Берлина.

Родина, 2020, № 9

Рубрика «Давайте вспомним про войну»

«Давайте вспомним про войну»

То футбольное поле
Пулеметы косили.
Было символом боли,
Стало символом силы!

Так о легендарном матче 2 мая 1943 года писал поэт Олег Дмитриев. Правда, тот клочок земли, на котором практически сразу после знаменитого Сталинградского сражения сошлись две команды, московский «Спартак» и местное «Динамо», футбольным полем язык с трудом поворачивается.

Два основных стадиона в городе, «Трактор» и «Динамо», были практически полностью разрушены. Что-то похожее на арену удалось найти только на окраине города - заводской стадион «Азот». Чтобы провести здесь игру сотни добровольцев восстанавливали трибуны, отгоняли военную технику, занявшую то место, где раньше был зеленый газон, ровняли поле, закапывали воронки от разорвавшихся артиллерийских снарядов.

...Из вратарской площадки носком
Пустотелую гильзу откинув,
Наблюдал за своим «Спартаком»
Знаменитый голкипер Акимов.

Так описывал происходящее все тот же поэт Дмитриев, посвятивший матчу большое стихотворение. Та игра вообще вошла в историю. Матч в разрушенном Сталинграде вызвал небывалый ажиотаж. Волна докатилась даже до Лондона, где местная пресса, обычно со свойственным родоначальникам футбола снобизмом смотревшая на отечественных мастеров, удивлялась мужеству участников спортивного праздника…

«Если русские в Сталинграде играют в футбол, значит они уверены, что все будет в порядке», - написала чуть позже главная английская газета Times.

И ведь на поле вышли не просто любители. С одной стороны играла команда лучших мастеров в стране, которая даже на время боевых действий не бросала спорта - обладатели кубка и чемпионы, московский «Спартак». Но кем были их соперники, представлявшие город, который сравняли с землей? То был сплав из лучших футболистов покоившегося под руинами Сталинграда - те, кто выжил и был в силах бить по мячу.

«Это похоже на чудо, но такой матч действительно состоялся. Честно говоря, мы не ожидали встретить в лице наскоро сколоченной команды серьезных соперников. И жестоко ошиблись. Вчерашние фронтовики, а в прошлом опытные мастера Ермасов, Беликов, Шляпин, Плонский, Колосов смогли организовать надежную оборону своих ворот, а моментами остро контратаковали. Во время одной из таких атак Шляпин красивым продольным пасом вывел в нашу штрафную Моисеева. Последовал сильнейший удар. Мяч шел в правый верхний угол. Я попробовал достать его, но не смог», - вспоминал ту игру легендарный вратарь «Спартака» Анатолий Акимов.

Так та встреча и завершилась - победой местной командой над сильнейшими футболистами страны со счетом 1:0. Да и глупо было бы надеяться, что герои, отстоявшие свой город, не справятся с такой плевой задачей, как не пустить кожаный мяч в свои ворота.

Победу ликованием встретили более 10 тысяч человек, которые пришли поболеть за своих. Раненые, изможденные войной, убитые горем, познавшие горечь лишения жители Сталинграда светились от счастья и плакали от радости, когда их команда забивала гол - мир возвращался на многострадальную землю.

Тот стадион был рассчитан максимум на 3 тысячи человек, но вместил в три с половиной раза больше - вот что значила игра для наших соотечественников.

Не было в той встрече проигравших. Несмотря на счет на поле, как и на трибунах, были одни победители. Пока одни забивали гол, а вторые его пропускали, выигрывали и проигрывали не команды. Выигрывал спорт, а проигрывала война.

Физкультура и спорт, 2020, № 9

Рубрика «Давайте вспомним про войну»

«Давайте вспомним про войну»

На войне, как и в мирной жизни, есть профессии «громкие», которые у всех на устах, и есть профессии «тихие», обойденные вниманием писателей и кинематографистов. Одной из таких профессий стала служба военного переводчика. Их насчитывалось на фронтах чрезвычайно мало: один на дивизию, в редких случаях - один на полк. Но без этих людей, владеющих языком противника, умеющих свободно ориентироваться в трофейной документации, вылавливать из эфира нужные сведения, трудно было подготовить и провести бой.

1 февраля 1940 г. совместным приказом наркоматов обороны и просвещения в Москве учредили Военный факультет при Втором Московском государственном педагогическом институте иностранных языков (МГПИИЯ) с задачей подготовки военных преподавателей английского, немецкого и французского языков.

7 февраля состоялось торжественное открытие первого в стране языкового военно-педагогического факультета. 8 февраля 1940 года начались занятия. Военфак возглавил генерал-майор Николай Николаевич Биязи. Потомок итальянских переселенцев, он в молодости учился в театральном училище, выступал на сцене, в годы первой мировой войны стал Георгиевским кавалером. Прекрасный лингвист и одареннейший человек, Н.Биязи владел четырнадцатью иностранными языками.

Сразу после начала войны факультет перешел на ускоренную подготовку переводчиков. Вскоре в Москву стали поступать первые захваченные на фронте вражеские документы. На факультете было срочно создано бюро перевода трофейных материалов. Несмотря на чрезвычайно напряженную учебную работу, преподавательский состав и слушатели старших курсов в течении первых месяцев войны перевели и обработали для Генерального штаба большое количество поступавших с фронта документов, работая иногда целыми сутками и неделями.

В октябре 1941 г. последовал приказ НКО ССССР об эвакуации Военного факультета в город Ставрополь-на Волге. Переезд проходил очень организованно, слушатели проявили высокую дисциплированность. Факультет сумел захватить с собой, в основном, всю учебную базу, оборудование учебных кабинетов и многое другое.

Прибыв в Ставрополь, Военный факультет столкнулся с дополнительными трудностями. Необходимо было разместить личный состав, оборудовать и заново построить аудитории, оснастить учебные и специальные кабинеты, создать минимум бытовых условий. Было невероятно трудно.

Вот как об этом вспоминает Н.Н. Биязи: «После нескольких дней плавания, мы прибыли в Ставрополь. Нам отвели помещение кумысолечебницы «Лесное». Слушатели разместились быстро. Помещений не хватало. Достаточно сказать, что в комнате отдыха на втором этаже мы умудрились втиснуть 40 коек для слушательниц. Не лучше было и в других помещениях, но мы оставили свободными клуб со зрительным залом, в котором читались лекции, а по вечерам шли репетиции и давались на иностранных языках концерты самодеятельности. Краткосрочные курсы разместили в самом Ставрополе, в пустующем здании школы. Слушатели перешли на самообслуживание. Они отправились заготавливать дрова… Вскоре жизнь вошла в свою колею, начались регулярные занятия по 10 часов в день».

Рассказывает Нина Арзуманова, заведующая кафедрой европейских языков: «Работать приходилось много, занимались в три смены. Уставали страшно. Но не унывали – очень интересно учить, передавать знания. После занятий, поздно вечером, готовились к следующему дню. Сидели все вместе за одним столом и боялись засмеяться, чтобы не погасить коптилку. Свет давали только в главное здание, да и то иногда выключали. Тогда в темноте, чтобы не видели курсанты, залезали с ногами на стол, чтобы согреться и рассказывали по-немецки все, что знали, читали и видели.
Зима выдалась очень холодная. Мерзли страшно. На комнату получали на дрова сырое бревно. Есть хотелось всегда. Хлеб (400 г. в день) съедали быстро, зимой его замерзший приходилось рубить топором. Ели чаще всего горох и пшенку. Выручали семечки. Летом даже за малиной в лес бегали. Только ляжешь спать - тревога. Быстро одеваешься и бежишь на построение. Первое время некоторые девчата надевали сапоги на босую ногу, - от начальства попадало. Какой большой радостью были письма. Писали нам много ученики с фронта. Почтальон привозил письма в мешке и выкрикивал фамилии счастливцев. Чего только не было в этих фронтовых треугольниках - и стихи, и даже объяснения в любви. А какие вечера самодеятельности закатывали. В общем, жили одной дружной семьей».

Всего за годы войны институт подготовил более четырех тысяч специалистов. Они воевали на всех фронтах, вместе со всеми переносили тяготы жизни в партизанских отрядах и десантах. Много переводчиков трудилось при штабах. Переводчик штаба Донского фронта Л. Безыменский допрашивал фельдмаршала Паулюса, переводчик маршала Жукова А. Мицкевич работал при подписании акта о капитуляции Германии. В. Кожемякин помогал первому коменданту Берлина генералу Н. Берзарину. Этот список очень большой. В воинских частях переводчики числились в составе разведотделов и выполняли огромный объем работы. Некоторые переходили на оперативную работу и получали командировки в глубокий тыл противника. Иногда такие командировки длились по многу лет. У всех по-разному сложилась послевоенная судьба, но они гордились, что защищали Родину.

(Ставрополь: фронт и судьбы : сборник очерков. – Тольятти, 2004.- 183 с.)

Рубрика «Давайте вспомним про войну»

«Давайте вспомним про войну»

Годы Великой Отечественной стали переломным этапом в судьбе Русской православной церкви. Начиная с 1941-го, после долгих лет гонений, произошло радикальное изменение ее положения. В городах и селах начали открываться храмы. Например, в Ставрополе в 1944 году открылся Троицкий собор.

Троицкий собор, построенный в 1738 году, стал одним из самых первых зданий города. Именно в Троицкий храм была передана древняя икона Казанской Божией Матери, которая 300 лет хранилась в семье отставного полковника Сошальского. В храме находился золотой крест, внутри которого были частички мощей Святых Андрея Первозванного, бессребреников Космы и Дамиана, Георгия Победоносца и других.

В 1930 году с Троицкого собора сняли все колокола, а 15 ноября 1936 года храм был закрыт. В нем было устроено зернохранилище. В 1939 году церковный совет от имени 500 верующих города обратился с просьбой отменить решение, но получил отказ.

Для открытия Троицкого собора в Ставрополе в конце 1943 года была создана инициативная группа верующих. Люди неоднократно писали письма уполномоченному Совета по делам Русской православной церкви в Куйбышеве.

«Согласовав ставропольский вопрос с облисполкомом, уполномоченный направил все документы в Москву. Там, в Совете по делам РПЦ, было вынесено предварительное положительное решение. Но лишь после того, как оно было одобрено СНК СССР, церковь в Ставрополе разрешили открыть. Произошло это 23 октября 1944 года» (из книги «История Ставрополя - Тольятти»).

Сразу после открытия в 1944 году церковные службы велись не в самом Троицком соборе, а в построенной при нем колокольне. Настоятелем возвращенной верующим церкви стал священник Александр Стефанович Красавцев.

Прихожане Ставропольского храма сдали в годы войны и первые послевоенные годы на нужды фронта и на помощь семьям фронтовиков десятки тысяч рублей. А всего за четыре военных года верующие Куйбышевской области внесли в Фонд обороны страны 12 миллионов рублей.

Газета «Волжская коммуна», 2015, 8 мая.

Рубрика «Давайте вспомним про войну»

«Давайте вспомним про войну»

Куйбышевская область оказалась единственной в стране, где нефтяная промышленность за годы Великой Отечественной войны не снизила добычу нефти, а увеличила её. В 1943 г. нефтяники Куйбышева открыли и ввели в эксплуатацию новые нефтяные и газовые месторождения, построили первый в СССР дальний газопровод.

В военные годы на территории области геологами было открыто 8 новых месторождений. В числе открытий военных лет значатся такие жемчужины будущего нефтяного ожерелья Самары, как Заборовское, Губинское, Зольненское, Ново-Аманакское, Сосновское и Яблоневское.

Но самым значительным, поистине поворотным пунктом в истории развития нефтяной промышленности не только Куйбышевской области, но и всего Урало-Волжского региона и страны в целом стало открытие девонской нефти на месторождении Яблоневый Овраг в Жигулёвских горах.

Подвигом был и труд буровиков. Создавались новые промыслы, возрастал фонд скважин. К концу войны их насчитывалось более 450. Профессионалов нефтепромыслового дела не хватало, не говоря уже о бригадах по добыче нефти и газа, сборных пунктах нефти и товарных парках. Даже в бригадах подземного ремонта скважин работали преимущественно женщины и подростки. Именно им, совсем ещё юным, недоучившимся, полуголодным и плохо одетым труженикам тыла, суждено было стать первым поколением куйбышевских нефтяников. После войны они освоят высокопроизводительную технику и будут добывать ежегодно в 10 раз больше нефти, чем за все годы войны. А тогда... А тогда они просто не щадили себя, чтобы добыть лишнюю тонну «чёрного золота».

Чтобы не допустить падения добычи, нефтяники торопились доставить на очередную скважину станок-качалку. Разумеется, его устанавливали вручную. Более того, эти деревянные станки-качалки они мастерили своими силами. Военные зимы выдались морозными, с буранами и метелями. Приводы, станки-качалки, сборные пункты заваливало снегом, и нефтяники, которые несколько километров по бездорожью добирались до нефтепромыслов, почти ежедневно обходили всю огромную территорию, откапывая из-под снега оборудование. Не легче было и весной. Паводковые воды заливали электродвигатели станков-качалок, и их приходилось приподнимать над землей, чтобы не допустить простоев и осложнений.

В 1941-1944 гг. в тяжелейших условиях пересечённого рельефа Жигулёвских гор были проложены сотни километров нефтепроводов, построены десятки промысловых объектов, а также огромный нефтеперерабатывающий завод в Сызрани.

Усилиями нефтяников Куйбышевской области, рабочих и инженерно-технических работников, прибывших в Поволжье с эвакуированными предприятиями с юга и из западных областей СССР, отраслевых, партийных и советских руководителей в 1945 г. Куйбышевский нефтяной комбинат занял второе место по нефтедобыче в России.

«Аргументы и факты», 2015, 29 апр. (N 18)
«Свежая газета. Культура», 2020, 27 августа, (N 15/16)

Рубрика «Давайте вспомним про войну»

«Давайте вспомним про войну»

Время с 22 июля 1941 по 29 марта 1942 г. было наиболее драматичным периодом в истории Московского Кремля во время Великой Отечественной войны. Кремль за эти месяцы пережил восемь бомбардировок.

26 июня 1941 начальник управления коменданта Московского Кремля (УКМК) НКВД генерал-майор Н.К. Спиридонов представил наркому внутренних дел СССР Л.П. Берии записку, где предлагал безотлагательно приступить к маскировке Кремля и прилегающих к нему территорий. План маскировки Московского Кремля предусматривал два варианта действий.

Первый вариант маскировки - плоскостная имитация - предусматривал в основном перекраску крыш и открытых фасадов всех кремлевских зданий и стен для создания на них перспективного вида городских зданий, что стало немедленно реализовываться. Погасили кремлевские звезды, а через некоторое время и вовсе закрыли их деревянными щитами. С позолоченных куполов сняли кресты. Кроме того, была проведена имитационная окраска и присыпка городских кварталов, Манежной и Красной площадей, района Васильевского спуска и Ивановской площади в Кремле.
Второй вариант маскировки Кремля предусматривал объемную имитацию - строились ложные городские кварталы с комбинацией различных макетов. Над Мавзолеем тоже был поставлен макет городского здания. Часть Тайницкого сада и трибуны Мавзолея перекрывались подвешенными полотнищами, раскрашенными под крыши обычных домов.

Б. Иофан. Проект маскировки Троицкой башни, зданий и стен Кремля со стороны Александровского сада.
Калька, гуашь.

И плоскостная имитация, и объемное декорирование были одинаково действенны и в ночных, и в дневных условиях для бесснежного периода. Но от объемного макетирования было больше эффекта благодаря естественным теням и видимости фасадов зданий.

Вскоре разрушения и потери от налетов немецкой авиации стали реальностью, о чем красноречиво говорят данные специальных донесений.

Первая бомбардировка Кремля произошла в ночь с 21 на 22 июля 1941 г. Одна из фугасных бомб весом 250 кг, начиненная аммоналом, попала в Большой Кремлевский дворец, пробив крышу и потолочное перекрытие Георгиевского зала. Однако случилось чудо - бомба не взорвалась. Дойдя до пола зала, она развалилась, образовав бесформенную воронку. Если бы произошел взрыв, то большая часть Георгиевского зала и соседних с ним помещений были бы безвозвратно утеряны. На чердаке также была найдена неразорвавшаяся термитная (зажигательная) бомба весом в 1 кг.

С ноября 1941 г. гитлеровцы, учитывая малую эффективность зажигательных бомб, перешли исключительно на фугасные бомбы. Фашистская авиация в этот период, ввиду близости своих войск к Москве, участила налеты. Бывали дни, когда случалось по 5-6 тревог в сутки.

В первой половине 1942 г. бомбардировки продолжились. 6 марта были сброшены три фугасные бомбы. Бомба весом в 500 кг упала около Набатной башни, близ Спасских ворот, и попала в щель, где укрывались восемь бойцов полка специального назначения. Взрывами также был причинен ущерб ряду зданий на территории Кремля.
Частично разбирать маскировочные конструкции начали уже во второй половине 1942 года, когда налеты вражеской авиации на столицу стали не такими интенсивными. Одной из самых серьезных проблем, с которыми столкнулись реставраторы после демонтажа маскировочных покрытий, стало восстановление первоначального покрытия куполов кремлевских соборов — на них наносили серую краску, и она настолько въелась, что пришлось использовать специальные химикаты для ее удаления. Окончательный демонтаж всех ложных конструкций в центре столицы был осуществлен только непосредственно перед другим знаменательным парадом — послевоенным, прошедшем в Москве в июне 1945 года.

«Родина, 2017, № 5»

Рубрика «Давайте вспомним про войну»