ОРГАНУ УПРАВЛЕНИЯ КУЛЬТУРОЙ СТАВРОПОЛЯ-ТОЛЬЯТТИ 45 ЛЕТ
Вишневый сад Тамары Киршиной
Однажды, весной 2000 года, на высоком волжском берегу, где стоит памятник основателю города Ставрополя – Тольятти Василию Татищеву, собрались люди. Это были артисты и организаторы первого международного театрального фестиваля на Волге «С Россией – в ХХI век». Приехали они на берег не для отдыха – здесь было задумано посадить вишневый сад. Почему именно вишневый? С одной стороны, это рождает театральные аллюзии и приводит нас к Чехову, с другой – вишня как дерево символизирует цветение, надежду, юность, мужество. А также – женскую красоту и женственность в природе. Любопытно, что фамилия одной из участниц этой «вишневой» акции – Тамары Киршиной тоже переводится как «вишня». Что-то в этом, безусловно, есть. Во всяком случае, магия имени существует и, можно сказать, определяет судьбу человека.
* * *
И была другая весна – 1991 года. На гастроли в Тольятти приехал Малый театр во главе со своим художественным руководителем Юрием Соломиным, который в то время одновременно являлся и министром культуры Российской Федерации.
В театре «Колесо» была устроена встреча министра и людей, так или иначе занимающихся культурой в городе. Среди них была женщина с очень тихим голосом. Ни грамма косметики. Ни грамма желания обратить на себя внимание. Да и спрашивала она о таких «непопулярных» вещах, как какие-то постановления, циркуляры. И это в то время, когда все говорили о духовном предназначении российской культуры и употребляли при этом исключительно высокую лексику! В общем, женщина явно не вписывалась в общую патетику ситуации, но тихий ее голос почему-то запомнился.
Позже выяснилось, что возглавляла она отдел культуры Автозаводского райисполкома. Впрочем, эта информация как-то быстро отошла на дальний план: вокруг творилось такое, что только успевай реагировать на происходящее.
Но потом из Автозаводского района стали приходить «странные» новости, которые тоже не вписывались в популярную проблематику. В то время, когда вокруг стоял стон о невостребованности культуры, в Автозаводском районе мало говорили высоких слов, но зато занимались какими-то уж очень будничными делами: хоровые студии преобразовывали в школы, покупали в них рояли, компенсировали родительскую оплату за обучение, учителей снабжали одеждой и обувью, а учреждения культуры – мебелью и аппаратурой… Все это впечатляло: ведь в начале 90-х годов наши магазины резко опустели, а жизнь превратилась в нечто, регламентированное талонной системой.
Во всем городе на Автозаводский район смотрели с завистью: дескать, что не жить, когда Волжский автозавод помогает! Об этой помощи здесь будут помнить всегда – с благодарностью и, как говорится, потомкам об этом накажут. А тогда ситуация была следующей: ВАЗ выделил несколько автомобилей (как говорили в ту пору – на бартер), которые и были «превращены» в музыкальные инструменты, мебель и другие нужные вещи. И тогда все чаще стали говорить о заведующем отделом культуры – о чиновнике, который думает не о своей карьере, а о людях.
За годы нашего знакомства ее голос не стал громче, но, как ни странно, слышат его даже те, кто никак не связан с Тольятти территориально. Кто-то к этому голосу действительно прислушивается, кого-то он явно раздражает – скорее всего, потому, что разрушает привычные понятия и привычки. Ведь некоторым до сих пор хочется произносить пафосные речи и ничего при этом не делать. Не скрою: в начале 2000-х к Киршиной в городе сложилось двойственное отношение: одни безоговорочно принимают все, что она делает, и убеждены, что таких людей тольяттинская культура никогда не знала, другие с жадностью ждут возвращения старых порядков. Тоска по ним понятна: делай то, за что спрашивают, и живи припеваючи, потихоньку решая за счет государства свои проблемы. Вот ведь как получается: женщина с тихим голосом оказалась неудобным человеком. Она не стремится, как другие чиновники, «взять под козырек» и исполнить то или иное указание начальства, пусть даже и абсурдное. Напротив, выискивает какие-то законы, подтверждающие неправильность этих указаний, не боится отстаивать свою точку зрения. Ну кому это понравится? Что и говорить, «амбициозный» человек эта Киршина…
* * *
Но попробуем разобраться, на чем же замешены эти амбиции? Что за ними стоит? Что произошло за 10-15 лет в тольяттинской культуре, когда имя Киршиной впервые стало «достоянием» широкой публики?
Для того чтобы ответить на эти вопросы, заглянем в город Тольятти времен 70-х – 80-х годов. Его культура стояла тогда на двух «китах»: гастрольной деятельности и самодеятельном творчестве. Первая, «гостевая», процветала за счет существующего дефицита автомобилей на российском рынке и, соответственно, за счет градообразующего предприятия Тольятти – Волжского автозавода; главенство же второго, любительского творчества, потом долго будет сказываться на развитии культуры города и в какой-то степени мешать ему. Именно к тому времени относится появление печально знаменитого ярлыка – «город без души», который будет эксплуатироваться десятилетиями. И никто не задумается о том, что же в этом городе держит тех людей, которые не только построили завод и работают на нем, но и остались здесь навсегда? Что заставляет их признаваться в любви к своему городу, писать о нем песни, вместе отмечать праздники?..
Конечно, не сразу возникающие потребности совпадали с имеющимися возможностями. Тот, кто не верил в будущее молодого города, уехал из него. Тот, кто думал иначе, остался и попытался что-то изменить.
Среди них была и Тамара Киршина. Нет-нет, она не из освященной вековыми традициями российской интеллигентной семьи, корни здесь совсем иные. Но где бы ни родился человек, изначально ему дается тот нравственный императив, который впоследствии и становится основой моральности, стартовой площадкой к движению по жизни.
Так что же было в начале? Какое «слово», которое привело человека к нравственным высотам?
Была российская глубинка – село, которых в нашей стране сотни тысяч. Говорят, там, в Пензенской области необычайно красивые места, с чудными цветами и травами. Именно они находятся на расстоянии глаз маленького человечка, начинающего изучать мир и его красоту.
В семье Ванзиных было трое детей. Тамара была средней. До 11 лет воспитывалась у бабушки, которая ее не только научила всему, что должна знать будущая женщина, но и, видимо, заложила нечто большее, приучив читать книги, познакомив с Библией. Эти книги до такой степени увлекут девочку, что станут главным ее занятием. И даже после школы, не поступив с подружками в гидрометеорологический институт (сейчас можно лишь улыбаться подобному выбору), она пойдет работать в библиотеку. «Библиотекарь» – первая запись в ее трудовой книжке. Работа находилась от дома далеко, и на выходные Тамара отправлялась домой к родителям… верхом на лошади. Сегодня, конечно, трудно представить эту элегантную, стильную женщину восседающей верхом, но она любит вспоминать, что в детстве хорошо умела скакать на лошадях, да и вообще, рассказывает, многое приходилось уметь человеку, живущему в непосредственной близости с землей.
Но кроме этого было и что-то другое. Что? Допустим, сельский клуб, директором которого был ее отец-фронтовик. И в этом клубе происходило что-то необычное, такое непохожее на всю остальную жизнь – нарядное, карнавальное... Наверное, любовь к праздникам у нее сохранилась еще с тех клубных времен.
В Тольятти Тамара приехала, как и тысячи ее сверстников, знавших о ВАЗе и стремившихся на него. Ей было 18 лет, когда она стала рабочей цеха «Мотор-2» механосборочного производства. В бригаде, где работала Тамара, собралась веселая молодежная компания: вместе – в походы, вместе – на байдарках, вместе – на праздниках… Здесь же она познакомилась со своим будущим мужем. А та «цеховая» компания, переженившись, остепенившись, существует до сих пор. В походы не ходит, но находит время для встреч и чувствует себя по-прежнему молодой.
Очутившись в городе, в другой среде, Тамара с головой уходит во все для себя новое, встречает интересных людей, поступает в Ленинградскую высшую профсоюзную школу, выходит замуж, с удовольствием вьет свое гнездышко, где вскоре появляется дочка… Ну а что на работе, в цехе? Впрочем, нет уже и никакого цеха, а есть культурно-массовая комиссия, которую Киршина и возглавляет. Есть Управление главного энергетика и та молодая команда, каждый из которой станет впоследствии известен всему городу: Сергей Жилкин, Сергей Сычев, Игорь Богданов…
Жизнь кипит, с КВНами и «Смехотроном», с организацией праздников и всего того, что составляло досуг рабочего человека середины 70-х – 80-х годов. Заметим, этот человек и не догадывался, что живет в городе «без корней». Как это? А руки, помнящие, как слепить глиняную игрушку или вырезать любопытную вещицу из дерева, как вышить полотенце или целый костюм? А песни, звучащие на разных языках? А танцы, в которых оживает культура не только России, но и всего мира? А книги, которые читаются запоем? А первые музыкальные школы, в которые так сложно было устроить подрастающих детишек?
* * *
В 1988 году у Киршиной родился сын, на завод Тамара уже не вернулась – ей предложили работу в райисполкоме. Конечно, она занялась тем, что было ближе всего, – культурой. Именно к этому времени относится организация первого фонда – «Культурно-спортивного комплекса». Позже, объясняя его появление, Киршина скажет: «Понимаешь, было столько идей, но большая их часть оказывалась в «корзине». Почему? Часто не хватало средств для их осуществления. Нужна была какая-то «подпитка», чтобы эти идеи не исчезали бесследно».
«Культурно-спортивный комплекс» стал отправной точкой для Фонда развития культуры Автозаводского района. Это, конечно, уникальное создание, благодаря которому удалось многое осуществить не только в районе, но и в городе. Уже с первых шагов фонд не ограничивался «своей» территорией. И это доказывает лишь то, что настала пора другого понимания, другого взгляда на культуру. Возглавляла фонд (и остается на этом посту до сих пор) Тамара Владимировна Киршина. Все здесь решается коллегиально, то есть у фонда есть правление. А вот что на нем рассматривается? Кому и сколько дать денег? Я бы назвала этот подход слишком примитивным. Потому что фонд – это не простое распределение собранных средств, это – определенная политика. Основана она на поддержке творческих инициатив, на поддержке людей, оказавшихся в сложных жизненных ситуациях: ведь люди, даже самые талантливые, тоже, к сожалению, смертны… Важно, конечно, покупать у художников картины, но и сохранить наследие мастеров для потомков – не менее значимая задача. И таких задач у фонда – великое множество.
Сейчас, когда Фонд развития культуры Автозаводского района существует уже больше десяти лет, можно с уверенностью говорить о том, что, если бы не он, многого в городе просто не было бы. Например, первой проектной работы – программы «Культура Автограда», которая финансировалась отчасти и за счет фонда.
Вот об этой программе стоит сказать особо, потому что на ней оттачивалось мастерство Киршиной-проектанта. Тогда мало кто ее понимал. И все же рядом была команда, увлеченно работавшая над программой. А началась эта работа, пожалуй, с международной конференции ЮНЕСКО «Культура молодых городов», где тольяттинцы многих поразили своим передовым подходом к традиционным делам. К тому времени стали рождаться отдельные программы, которые потом станут основой «Культуры Автограда»: Детские ассамблеи искусств, поддержка национальных культурных центров, стипендиальная программа. К тому же времени относятся и первые полученные гранты Фонда Сороса. Именно благодаря проектам в области культуры стали развиваться отношения между городом Тольятти и Институтом Открытое общество.
Середина 90-х – расцвет деятельности Фонда развития культуры. К этому времени относится начало сотрудничества с международным благотворительным фондом Владимира Спивакова, первая скрипка, подаренная городу этим фондом…
Но было и другое. Помню, как пригласили Киршину на заседание Общественной палаты городской Думы. Вот уж где мракобесие расцветало пышным цветом! Как же, ведь считается, что «про культуру» у нас все и все знают. Абсолютно идентичная ситуация, когда «любая кухарка может управлять государством». Вот и тольяттинские «общественники» обсуждали программу «Культура Автограда» и, плохо разбираясь в проектной деятельности, слабо владея культурной ситуацией в городе, придирались буквально ко всему. Их «песня» была до боли знакомой: зачем тратить деньги на какую-то программу – лучше отдать их художественной самодеятельности, дескать, пусть люди развиваются и занимаются своим любимым делом за счет государства… Киршина терпеливо разъясняла, аргументировала те или иные положения. И в тот момент, когда, казалось бы, были достигнуты какие-то точки соприкосновения, прозвучало буквально следующее: «Ну, на сегодня все понятно, а вот завтра мы будем обсуждать Сороса»… Что тут скажешь? Не нравилось некоторым тольяттинцам, что вмешивается заморский миллионер в нашу нищенскую жизнь и позволяет издавать книжки и ездить детям на консультации к известным мастерам! Пришлось тогда Киршиной, уже собравшей все свои бумаги, задержаться и рассказать о том, как же были установлены отношения с Фондом Сороса на самом деле, кто выбирал те программы, для которых были выделены впоследствии гранты…
А в городе меж тем происходили события, на которые, надо сказать, с большим удивлением взирала и столица: провинция шла с ней в ногу, а порой и опережала – такого еще не бывало. В Тольятти зачастили солидные эксперты и консультанты. Знакомясь с программой «Культура Автограда», уважительно начинали относиться к ее создателям. Киршину стали приглашать на различные форумы – делиться опытом. Делала она это с радостью. Программа постоянно совершенствовалась, конкретизировался механизм ее реализации. Именно тогда впервые в городе собралась конференция творческой интеллигенции. Поначалу каждый по привычке лоббировал свои интересы и слышал лишь себя. Пройдет не один год, когда люди научатся слышать друг друга, оценивать вклад каждого, не завидовать этому, а радоваться. Это время совпало и с первым конкурсом проектов программы «Культура Автограда» на соискание гранта. Получая денежную субсидию, многие, похоже, до конца не верили в то, что их поддерживают «на деле, а не на словах». Скажем прямо: не все проекты оказались жизнеспособными – и это тоже был урок: и для авторов, и для организаторов конкурса. И урок этот не был забыт – через несколько лет Киршина, став директором департамента культуры города, снова соберет творческую интеллигенцию на конференцию, снова объявит о конкурсе на соискание – теперь уже бюджетного – гранта.
Но это будет уже иная ступень развития. А тогда, в начале 90-х, Тамара Владимировна все настойчивее говорит не столько об отрасли «Культура», сколько о сфере культуры города. Ведь не ограничивается же она, в самом деле, только детскими специальными школами! Есть мастера-одиночки, есть нигде не работающие писатели, поэты, историки, есть общественные объединения и домашние музеи – как быть с ними? Обращать на них внимание (а значит, и вовлекать в орбиту развития культуры, поддерживать, предъявлять населению) или делать вид, что этого «неофициального» творчества не существует? Спокойнее, конечно, жилось бы при втором варианте: ведь наверху спрашивают только за то, что подконтрольно. Но тогда теряется смысл развития общего культурного поля… Киршина, пожалуй, осознает это раньше других и старается «не выронить» ничего из того, что составляет культурный слой города.
* * *
Она очень доверчивый человек, открытый, мягкий. Но при всей безграничной вере в людей Киршину редко можно обвести вокруг пальца. Может быть, «виной» тому ее юридическое образование (второе высшее), может, – большой жизненный опыт и практика общения. Все это, безусловно, имеется. Но мне кажется, что, как музыкант, обладая тонким слухом, слышит фальшивые ноты, так и Тамара неизменно слышит фальшь в отношениях. И еще ни разу не было, чтобы кто-то решил свой вопрос у Киршиной, воспользовавшись лестью или подхалимством…
Что же, не нравится ей, когда кто-то говорит «спасибо»? Еще как нравится! И радуется, как девочка, когда что-то удается сделать, и голос начинает звенеть, и силы прибавляются, и новые идеи рождаются тут же. Но это ведь совсем иное дело, правда?
Ну, тогда, может быть, это человек без слабостей? Вроде, не бывает таких… Слабость Киршиной – работа, как это ни парадоксально может прозвучать. Работа, которая увлекает, изматывает, приносит счастливые и горькие минуты. Но это именно то, что интереснее всего в жизни.
Люди, мало знающие Киршину, но видящие, сколько она работает, всегда осторожно интересуются: «А семья у нее есть?» Есть, конечно. Хорошая семья, крепкая, и дом гостеприимный, и хозяйка – позавидовать можно. Откуда только силы на все берутся!
Наверное, сказывается семейная «закваска», ну и, конечно, характер. Уж если что решила – сделает обязательно. Помню, получили Киршины новую квартиру и тут же начали ее ремонтировать. Инициатором была Тамара. Ремонт шел не один год: то перепланировку сделают, то стены начнут выравнивать… В общем, забот хватало. И сколько бы ни говорилось ей: «Брось! Отдохни! Зачем тебе все это нужно, и так не плохо…», ответ был один: «Я хочу приходить в дом, где мне будет комфортно».
Однажды летом звонит и радостным голосом сообщает: «Лежу на полу!» Оказалось, только закончили работу с новым линолеумом, и Киршина испытывает момент счастья. И это – один и тот же человек, что собирает коллекцию гжели, слушает классическую музыку, читает своих любимых философов и… радуется новому полу в своем доме.
А потом наступает новый день, и череда забот захватывает и, как морская волна, выносит то на поверхность, то повергает в пучину. Чего же больше в этой жизни – плюсов или минусов? Кто ж все это сосчитал… Бывает, конечно, настроение, когда хочется подвести итоги, но занятие это часто так и оказывается незавершенным. Как и сама жизнь.
Однажды я спросила у Киршиной, есть ли у нее какой-нибудь жизненный девиз, и услышала следующие строчки:
«Не уставай искать ответа
На то, на что ответа нет.
В неотвечаемости этой
Уже содержится ответ».
И добавила: «Я обожаю совершенствовать результат своей работы. Мне не интересно жить достигнутым, это – вчерашний день, и он прожит. Я люблю проектировать день завтрашний, то есть будущее. В голове столько идей, планов…»
Ну, в этом никто не сомневается! Потом, когда все эти идеи воплощаются в жизнь, кажется, что так было всегда и редко вспоминается о первоначальном импульсе.
Знаете, чем занимается Киршина на светских приемах? Ходит от одного влиятельного человека к другому и рассказывает о талантливых и удивительных начинаниях. И в результате с фондом начинают сотрудничать все новые и новые люди. Многие потом, объясняя это свое меценатство, говорят просто: «Киршина попросила»… И я уверена: не будь этого имени, кто-то не оказал бы такого участия, какое было сделано впоследствии.
* * *
…А горизонты расширялись, и вот уже раздвинулись границы города и стали видны заморские страны. В 1994 году Тамара Киршина в составе городской делегации едет в Германию, где в городе-побратиме Вольфсбурге проходит выставка тольяттинских художников. А потом события развиваются следующим образом: в том же году в Москве, на Арбате состоялась презентация программы «Культура Автограда», затем – поездка в Гамбург и Париж на менеджерскую стажировку, в следующем году – организация выставки «Два Автограда» в Германии и Франции, в которой участвуют тольяттинские художники и музыканты. В Париже через посольство передается еще одна скрипка от Владимира Спивакова. С 1996 года наш город – участник Кольмарского музыкального фестиваля (Франция). Что это значит? Продолжение отношений Фонда Владимира Спивакова и Фонда развития культуры Автозаводского района. Завистники судачат о том, что Киршина «не вылезает из-за границы». Но видели бы они, сколько ей там приходится работать! Новые контакты, новые совместные проекты не появляются на пустом месте, сами собой. Чего стоит организовать и вывезти художественную выставку! И не только показать ее праздной публике, но и добиться дальнейшего «существования», то есть – новых контактов, нового развития. Посмотрим, что же нам дали кольмарские связи.
Больше 100 детей и педагогов – музыкантов, художников – побывали на музыкальном фестивале. И это – не туристические поездки. Это – выступления на концертах, общение с мировыми знаменитостями. Это – подарок мэра Кольмара нашей художнице Ларисе Хафизовой (инвалидная коляска), это – новые скрипки для тольяттинских музыкантов, это – совместный проект с мастером Аленом Карбонаром по созданию в городе скрипичной мастерской, это – подарок Владимира Спивакова строящемуся храму в Тольятти (православная икона), это запись компакт-дисков с участием молодых музыкантов Тольятти, это организованные мастер-классы для них, это около тысячи книг на французском языке для студентов педагогического университета…
Как-то в Кольмаре на тольяттинскую выставку заглянул посол России во Франции Юрий Рыжов и сказал такую вещь, что если в других городах международные связи устанавливаются за счет экономических отношений, то Тольятти составляет приятное исключение – здесь культура идет впереди других совместных проектов.
Но почти в то же время, когда звучали эти слова, в родном городе не дремали завистники: началась проверка Фонда развития культуры. Все документы, и особенно Кольмарский проект, «перетряхнули» несколько раз – все искали каких-то нарушений. Пересчитали имущество фонда, проверили все, никакого криминала не нашли. И… начали все по новой. Кому-то очень хотелось наказать Киршину. За что? Не важно – просто наказать и все. Щелкнуть по носу удачливого человека – уж больно знаменитой стала, только и разговору о ней!
Ни сил, ни здоровья все это, конечно, не прибавляло. Но Киршина знала: и это пройдет…
Сколько раз она мечтала о том времени, когда можно было бы работать, не преодолевая глупых препятствий! Но только-только наступала тишина и покой, как очередная подножка была тут как тут. И не только со стороны явных завистников. К сожалению, даже среди близкого окружения понимание иногда становилось призрачным, а то и вовсе исчезало. И атмосфера сгущалась, и в ней отчетливо ощущался запах предательства.
Как Тамара Владимировна все это переживала, знают немногие. Внешне ничего не было заметно: тот же ровный голос, та же улыбка, та же корректность. Нет бы – крикнула хоть раз, кулаком по столу ударила – все бы было легче! Куда там…
И лишь когда не было чужих глаз и можно было поговорить по душам, она часто прерывала эти разговоры вопросом: «Почему?». Все пыталась понять: что же она сделала не так и почему в жизни возникла именно эта ситуация?
Прощала ли она тех, кто ее предавал, обижал? Да, прощала. Одних это удивляло, других восхищало, третьих повергало в недоумение. А Киршина говорила: «Ну зачем мне эта «котомка» с обидами? Тяжело с ней по жизни идти».
Вот одна из подобных ситуаций, которая, наверное, год «кровоточила» и не давала покоя.
Когда-то при отделе культуры Автозаводского района была создана Лаборатория музыкально-эстетического воспитания. Это тоже было необычным начинанием в плане организации методической работы, которую до той поры осуществляла лишь Самара. Областное управление не сразу «признало» тольяттинскую лабораторию. И лишь когда уже результаты ее деятельности (которые вышли за пределы города) нельзя было игнорировать, с возмутителями спокойствия из Тольятти смирились и позволили им делать то, что раньше никак не вписывалось в методический план, разрушало его «академизм».
Собрались в лаборатории люди молодые, творческие, инициативные, активные, мобильные. Сказать, что Киршина их всегда поддерживала, – мало. Творческий потенциал лаборатории и смог состояться благодаря поддержке заведующей отделом культуры – ведь это ее имя служило гарантом всех смелых начинаний. Не было отказа ни в чем. Что говорить, даже квартирные вопросы сотрудников лаборатории и те приходилось решать Киршиной. Она об этом не жалела – наоборот, радовалась развивающемуся делу. Ведь к тому времени относится рождение Детских ассамблей искусств, проекта Музыкальной академической гимназии, установление и развитие связей с фондами Спивакова и Крайнева, с программой «Новые имена»…
И вдруг – вся лаборатория, в полном составе положила на стол Киршиной заявления об уходе. Для нее, всегда обеспечивающей лаборатории «зеленый свет», это было ударом, от которого она долго не могла оправиться.
Ее бывшие сотрудники ушли в городской отдел культуры, который был негласным конкурентом Автозаводскому отделу. Сейчас уже не вспомнить, чем был мотивирован этот поступок. Важно другое: через год (или чуть больше) вся лаборатория попросилась обратно. Не нужны были городскому отделу ни начинания, ни инициативы, ни горение… В общем, как говорится, уровень сознания нового начальства не удовлетворил бывшую Лабораторию музыкально-эстетического воспитания и ее сотрудники вернулись к Киршиной. И она, отодвинув свои обиды в самый дальний угол, приняла этих людей, ни словом их не упрекнув. «Они хорошие работники, – говорила она тогда. – Наверное, им тоже нелегко давался этот шаг, но ведь они поняли…»
Некоторые последующие события заставляют усомниться в этом «понимании», и я с осторожностью спрашиваю Киршину: «Скажи, ты снова простишь?» и уже знаю ответ. Простит. Потому что дело выше собственных амбиций и настроений. И потом, Киршина считает, что если человек, способный на подлость, может спокойно с этим жить – пусть живет. Это – его выбор и его ноша. Она убеждена, что ноша эта нелегкая, и поэтому таких людей… жалеет.
* * *
Так случилось, что после долгих лет, когда Киршина была на первых ролях в культуре города (заведующая отделом, затем – управлением культуры администрации Автозаводского района, директор департамента культуры мэрии города), ей пришлось отойти на второй план. Оставшись заместителем директора департамента культуры, Тамара Владимировна надеется и дальше развивать все то, что было ею когда-то заложено.
О главном деле последних лет стоит сказать особо. В 1999 году, перейдя на должность директора управления культуры мэрии, Киршина с головой уходит в дела: разрабатывает новую структуру – департамент культуры, а затем – документ огромной жизненной и стратегической важности – «Программу развития культуры г. Тольятти на 2000 – 2004 гг.». В этой программе саккумулировано все, ранее наработанное, осмысленное. Почему вдруг стала нужна именно эта программа? Почему нельзя было руководить культурой, как в прежние времена? Ответ – в том, о чем уже говорилось: нельзя представлять культуру как сеть специализированных учреждений – она гораздо шире и богаче. Так, в «Программе» было заложено семь областей, охватывающих все культурное поле города. Устаревший управленческий механизм следовало заменить на новый, соответствующий современным подходам, взглядам, мыслям, делам. На первый план выходят принципы партнерства, потому что пришло понимание: многие люди, работающие в разных сферах, стремятся к одному и тому же результату – так не стоит ли объединить усилия?
Конечно, с возникновением новой программы (кроме Киршиной ее авторами являются Борис Канаев и Александр Курочкин) сразу же нашлись и те, кто начал ее критиковать – от председателей ТОСов до депутатов городской Думы. Первые, сердито качая головами, говорили: «Дайте нам денег, и никакой программы не нужно. Насочиняли тут…» Вторые, делая вид, что прекрасно разбираются в проектной деятельности, спрашивали: «А где же перечень мероприятий, которые нужно выполнить?»
И опять Киршина, как когда-то Общественной палате, терпеливо объясняла, что «Программа» – руководство к действию, что мероприятия будут насыщать обозначенные программные области, которые и определены с той целью, чтобы ничего не выпало из поля зрения…
В общем, за «Программу» пришлось побороться. Но Думой она, в конце концов, была принята и потихоньку стала внедряться в жизнь. Почему – потихоньку? Да потому, что и в среде работников культуры не было окончательного понимания нового документа. Все тянуло «художественной самодеятельностью» и праздниками заниматься, да средства распределять… Не хотелось вникать в «Программу», требующую иного подхода к делу. Откровенный саботаж и ленивое привычное существование тормозили работу, так что приходилось защищаться на два фронта – на внешнем и внутреннем.
Спрашивается, зачем все это нужно, если с таким трудом достигается?
Но, вспомните, разве бывало когда-нибудь по-другому? Когда прогрессивные люди разрушали привычное сонное царство, когда отжившее старое так цеплялось за жизнь и не хотело уступать новому?..
* * *
Однажды, в сердцах, один мой знакомый бросил: «Да что она такого сделала, твоя Киршина? Программку сочинила?» И вот тогда настал момент «подведения итогов».
Что сделала?
Да вот добилась того, что на старом кладбище, десятилетиями размываемом и находящемся рядом с пляжем, где жители купались среди черепов и костей, стали вестись археолого-охранные работы, и найденные останки перезахоранивались по православному обряду, наконец-то обретая настоящий покой.
Что сделала?
Добивалась того, чтобы художники получали мастерские, чтобы город покупал их работы.
Что сделала?
В 2001 году придумала конкурс грантовой поддержки («Конкурс творческих проектов на соискание бюджетного гранта в сфере культуры») – чтобы имеющиеся средства распределять на совершенно другой основе: выиграл в конкурсе – получи финансовую поддержку для реализации задуманного. Когда это в таком количестве у нас издавались тольяттинские писатели и поэты, печатались нотные сборники, методические разработки, архивные материалы, каталоги, проводились выставки и те праздники, которые не входили в официальный перечень?..
Что сделано?
Десятки талантливых детей получили возможность дальнейшего профессионального развития – кто у нас в стране, а кто и за рубежом. Кто, как не Киршина, «выбивал» для этого средства? Под ее имя давали деньги, которые шли на поддержку творческого потенциала города.
Что сделано?
В каких только городах и странах не побывали наши музыканты (учащиеся, студенты, педагоги) – на фестивалях и конкурсах. Часто – возвращались с победой, лауреатскими званиями. И это навсегда останется в истории города.
Что сделано?
Впервые в городе была принята программа финансирования симфонического оркестра филармонии, благодаря которой стали покупаться музыкальные инструменты, а значит, и стало возможным исполнение произведений, ранее в городе не звучавших.
Что сделано?
Организован международный театральный фестиваль на Волге «С Россией – в ХХI век». И – сегодня уже можно об этом говорить – именно Киршина стала инициатором присвоения художественному руководителю театра «Колесо» Глебу Дроздову звания «Почетный гражданин города Тольятти». Кстати, это единственное имя, представляющее культуру в ряду почетных граждан.
Что сделано?
Создана Летняя творческая школа, собирающая под свои знамена известных педагогов – музыкантов, художников, поэтов, которые занимаются с детьми в совершенно нетрадиционной обстановке.
Что сделано?
Впервые за долгие годы библиотеки получили средства для комплектования своих фондов. Начата автоматизация библиотечной системы – это был первый шаг в осуществлении мечты о всеобщем информационном пространстве.
Что сделано?
Изданы книги, буклеты, каталоги, компакт-диски. И все – о городе. И все – для города.
Наверняка в этом перечислении мы не назвали всего. Да и не стояла такая задача – ведь не отчет о проделанной работе пишем… Но как бы заново проживая все эти годы, не обнаруживаем в них того, что могло быть разрушенным. При Киршиной не закрывались театры и студии, не прекращали свое существование творческие коллективы и общественные объединения – напротив, она создавала такие условия, что все это развивалось, расцветало и в конечном итоге создавало славу городу. В общем, создавала такие условия для творчества, чтобы у людей росла душа. А это и есть вишневый сад, символизирующий процветание культуры нации.
Мы помним, что когда-то вишневые сады в России вырубались, и мы знаем, чем это кончалось. Но рано или поздно появлялись люди, которые снова начинали сажать деревья – сады новой жизни. Вот этой долгой, кропотливой, благородной работой – в самом широком смысле – и занимается уже много лет «вишневый человек» – Тамара Владимировна Киршина. Ее сад расцветает и плодоносит в российском городе, на берегу Волги.
Ольга Березий