«Давайте вспомним про войну»
За всю историю существования вооруженных сил Советского Союза только две дивизии были названы в честь своих командиров. В гражданскую войну это была Чапаевская дивизия, во время Великой Отечественной - 8-я Гвардейская ордена Ленина Краснознаменная ордена Суворова Режицкая имени И.В. Панфилова стрелковая дивизия.
12 июля 1941 года по приказу правительства в Алма-Ате началось формирование 316-й стрелковой, впоследствии героической Панфиловской, дивизии. В течение месяца дивизия пополнялась командами призывников из разных районов Казахстана и Киргизии. Дивизия состояла из трех стрелковых полков, артиллерийского полка, батальона связи, отдельного саперного батальона, отдельной автороты, медсанбата, отдельной разведывательной мотострелковой роты, полевого хлебозавода, полевой почтовой связи и гурта скота. Формировал и возглавил 316-ю дивизию военный комиссар Киргизии генерал-майор И.В. Панфилов.
Мария Алексеевна Зотова (Обыденнова) родилась в 1922 г. в селе Моисеево-Алабушка, Уваровского района Тамбовской области в крестьянской семье. В 15 лет поступила в Тамбовскую школу медсестер, а после окончания ее была направлена в г. Алма-Ата, где работала в туберкулезном институте медсестрой. 12 июля 1941 года была призвана в армию, в формирующуюся будущую Панфиловскую дивизию, с которой попала на фронт и прошла весь свой военный путь.
Из воспоминаний Марии Алексеевны: «В медсанбате я познакомилась с дочерью комдива Валей, из приемного отделения, поэтому Панфилова много раз близко видела… Помню, увидел у кого-то хромовые сапоги, которые нам специально пошили, и давай ругаться, что не кирзовые. Нам казалось это странным, ведь так ладно сидели на ноге. И только потом на фронте мы поняли, как он был прав: на кирзач и портянки любые навернешь, и по грязи любой пролезешь... А тогда уже было поздно что-либо менять.
Наш медсанбат стоял в деревне Крюково. Помню, деревни рядом: Дубосеково, Гусенево, Холуяниха... 16 ноября только обустроились, прибегают: немцы идут. И сразу первый взрыв. Я гляжу, на штакетнике, извините, чьи-то кишки висят. Потрясение неимоверное... Но тут пошли раненые и все - не до переживаний, начинаешь что-то делать и все ощущения притупляются.
Вообще на войне самое главное для медсанбата, знаете что? Перед боем избавиться от тех, кого ранило раньше. Если их не увезти в тыл - это самые несчастные люди. Мы же все внимание на свеженьких, а эти порой и умирают от того, что элементарно никто не подошел. Так обидно!
Вот тогда и приняла я боевое крещение. Нам всем было страшно от такого количества раненых. Я в те дни тоже пострадала. Мы с Ваней Вдовиным ездили за ранеными на передовую на автомашине, а тут самолеты. Все попрыгали кто куда, я с размаху в воронку. Земля же была замерзшая, жесткая, вот и получила, как уже после войны обнаружила, перелом шейных позвонков. Всю войну думала, почему шея болит, и только в 1975-м, работая рентгенологом, сделала себе снимок и обнаружила...
Немцы тогда остановились, они были ошарашены массовым героизмом наших. Они впервые видели, как люди бросаются под танки. Они говорили, что против них воюют какие-то дикари со странными глазами (у нас же много казахов-киргизов было), которые смерти не боятся.
После того боя всем, кто остался в живых, предложили вступить в партию. Буквально на следующий день. Я тоже вступила.
И тогда же к нам стали поступать раненые кремлевские курсанты. Видно было, что в обычной жизни они красивые, высокие, опрятные. Очень от наших отличались. Но среди них было много тяжелораненых, многие потеряли ноги.
Самой мне стрелять не пришлось ни разу, никого не убивала, только спасала. А самое страшное, конечно, авианалеты... Стояли мы в Черновке, двухэтажный дом, в котором был медсанбат, забит ранеными. И тут страшная бомбежка. Все разбежались, дом мгновенно опустел. Потом мы ходили, собирали своих пациентов. Убежали далеко, причем бежали и неходячие, и с шинами... Спрашиваем: «Как ты бежал?» - «Сам не знаю!»
Поэтому на войне обычно ждешь ночи, немцы ночью не воевали.
А орден Красной Звезды мне дали за второе ранение, ну и за службу добросовестную. Только все мои награды сгорели, когда у нас в блиндаже был пожар. Орден, медаль «За боевые заслуги» и знак «Гвардия» мне восстановили, а медаль «За оборону Москвы» - нет. Говорят, что такие медали уже не выпускают. Документы у меня на медаль сохранились, а самой медали нет... Такая вот я защитница Москвы.
Для меня война была работой. Есть раненые - есть работа. Кончилась война - кончилась работа. В 1948 году поступила в медицинский институт в Алма-Ате, в 1954-м по распределению поехала в Караганду. В одной больнице проработала почти сорок лет. Семья не сложилась.
С войны не вернулись мой папа, Алексей Филиппович, он погиб подо Ржевом, и старший брат Вася - пропал без вести. А брату Ивану повезло, он был наводчиком в артиллерии, три немецких танка подбил. Живым вернулся...
Сейчас мне очень обидно, что о дивизии Панфилова мало говорят и пишут. О 28 панфиловцах вспоминают, но героев-то было намного больше.
После войны панфиловцы разделились на две группы, одни собирались в Москве, другие - в Алма-Ате. Я и там, и там бывала. Но теперь мне встречаться, наверное, уже не с кем. Одна я осталась...»
Журнал «Родина», 2020, № 9