«Пусть имя моё живет в трудах моих до тех пор, пока труды эти будут достойны оставаться в памяти людей».
«…Я твердо знаю одно – заставили писать меня книги и жизнь». «Жизнь – не письмо, в ней постскриптума не бывает».
(«Затеси»)
«О тайга, о вечный русский лес и все времена года, на земле русской происходящие, что может быть и есть прекрасней вас?».
(«На сон грядущий»)
«Так и хочется поделиться с соседями и всеми людьми на свете хлебом, молоком, солью и сердцем».
(«Пеструха»)
«Теперь-то я знаю: самые счастливые игры – недоигранные, самая чистая любовь – недолюбленная, самые лучшие песни – недопетые».
(«Гори, гори ясно»)
«Чтобы делать добро, помочь человеку, не обязательно знать его язык, его нравы, его характер – у добра везде и всюду один – разъединственный язык».
(«Прокляты и убиты»)
«Война и тайга – самая верная проверка человеку».
(«Прокляты и убиты»)
«Жизнь человек выбирает не сам себе, она определяется ему судьбою. Если бы мне было дано повторить жизнь, – я бы выбрал ту же самую, очень насыщенную событиями, радостями, победами, поражениями, восторгами и горестями утрат…»
«Жизнь прекрасна и печальна, повторяю я за одним великим человеком. Вот об этой радости и печали я не перестаю и не перестаю думать, пока живу, пока дышу».
«…И был бы человек счастлив тем, что есть мир прекрасный вокруг него, и назначение его на земле – творить добро».
«Так всегда было. После всякой войны бросали и предавали тех, кто добыл победу и спас шкуры власть имущих».
(«Зрячий посох»)
«Сладкая грусть воспоминаний очищает человека и счастлив тот, кому есть, что вспомнить хорошее».
(«Кража»)
«Детская память, конечно же, колодец, и колодец со светлой водой, в которой отражается не только небо, не только все самое яркое, но прежде всего поразившее воображение».
(«Последний поклон»).
«Все проходит: любовь, сожаление о ней, горечь утрат, даже боль от ран проходит, но никогда-никогда не проходит и не гаснет тоска по родине…».
(«Последний поклон»)
«Постижение правды есть высочайшая цель человеческой жизни, и на пути к ней человек создает, не может не создать ту правду, которая станет его лестницей, его путеводной звездой к высшему свету и созидающему разуму».(«Печальный детектив»)
«Но когда же мы научимся не только брать, брать – миллионы, тонны, кубометры, киловатты, – и отдавать, когда мы научимся обихаживать свой дом, как добрые хозяева?..».
(«Царь-рыба»)
«Она была обыкновенная, эта любовь, и в то же время самая необыкновенная, такая, какой ни у кого и никогда не было, да и не будет, пожалуй. Один поэт сказал: «Любовь – старая штука, но каждое сердце обновляет её по-своему».
(«Звездопад»)
«Мы внушаем себе, будто управляем природой и что пожелаем, то и сделаем с нею, но обман этот удается до тех пор, пока не останешься с тайгою с глазу на глаз, пока не побудешь в ней и не поврачуешься ею, тогда только воньмешь ее могуществу, почувствуешь ее космическую пространственность и величие»
(«Царь-рыба»)
«Прекрасное, оно способно воскресить человека, оно проникает в самое сердце, где и хранятся настоящие чувства, а сверху ведь только оболочка, самое же ценное глубоко упрятано, а его мы почему-то стыдимся и выказываем лишь своим детям, да и то пока они ничего понимать не умеют. Все остальное: чуткость, доброта, умение быть ласковым – это лишь продукт затаенной в нас нежности – неоценимого человеческого качества, без которого мы не имели бы трепетной музыки, прекрасной живописи, книг, стихов, поэм, при чтении которых закипают в горле слезы»
(«Родное слово»)
«Мне дорог мой народ, мое Отечество. Все, что у него болит, болит и у меня. Но у меня болит еще, помимо всего прочего, когда врут. Когда врут бесконечно, – это уже привычный климат лжи. Я думаю, что общество, которое столько пролило крови, столько страдало, достойно уважения правдой, оно должно жить ощущением правды, порядочности, честности»
(«Вспоминая жизнь свою»)
«Но я вовремя понял, что своё лицо, свой стиль, своя манера — это и есть писатель. И пошёл к самому себе. Высшие литературные курсы, что я прогрыз, прополз и одолел очно в Москве, дали немало – не зря та двухлетка приравнена была к высшему образованию. Учусь всю жизнь»
(Из беседы с Е. Сорочкиным)
«И человека, и животину жалеть надо, батюшко, потому как у животной тоже душа есть. Памятливая душа. Добро животная пуще человека помнит. Мы вот Шарика отогрели, покормили. Множко ли ему надо-то? А в дому сразу легше сделалось»
(«Последний поклон»)
«Нужно как можно скорей вводить в школьные программы уроки природоведения, и не просто уроки с бесконечной говорильней и со стишками: «Птицы солнышка ждут, птицы песни поют, а восток всё горит-разгорается…» Надо науку о природе делать практически, водить детей в лес, на поля, в сады и огороды и там показывать, как и что называется, кого едят и с чем, чем можно отравиться, а чем нельзя, что помогает от живота, ревматизма и просто от дури. Лучше бы всего такие сады, огороды и опытные делянки иметь возле школ, засадить их своими руками»
(«Нет мне ответа»)
«Я пишу книгу о войне, чтобы показать людям и прежде всего русским, что война – это чудовищное преступление против человека и человеческой морали, пишу для того, чтобы если не обуздать, так хоть немножко утишить в человеке агрессивное начало. А Вам надо, чтобы воспевалась доблесть на войне и многотерпение, забыв при этом, что чем более наврёшь про войну прошлую, тем скорее приблизишь войну будущую»
(Из письма Куликовскому. 1995)
«И вообще человек нуждается прежде всего в защите от самого себя. Двигаясь вместе с развивающимся прогрессом ускоренным шагом к гибели, современный человек не отказался ни от одной услуги развивающегося прогресса, от комфорта, им предоставляемого. Но самое удручающее – то, что прогресс-то «умнеет», развивается, набирает мощь, а человек всё более дичает, бездельничает, слабеет умственно и физически»
(Из письма участникам дальневосточной конференции. 1997)
«Но если ж ты решился в Отечестве нашем жить не по указке ротного старшины, любимой партии и очередного отца и учителя, если задался целью преодолеть в себе не только послушного раба, называемого советским гражданином, изжить прежде всего свое гражданское невежество, робость перед своим начальством, не гнуться послушно перед повседневной и повсеместной ложью и остервенело рвущим живое мясо карательным сословием, ты обязан был подняться над всем этим, нравственно превзойти быдло, претендующее направлять жизнь и ставить тебя по команде смирно»
(«Подводя итоги»)
«Добрая книга – как всхожее зерно, она прорастает в душе, и когда это происходит, книга становится взыскательным и строгим собеседником»
(Из беседы с В. Помазневой. 1979)